До сих пор Павел обращался к иудеям, а теперь он обращается к язычникам. Являясь апостолом язычников, он никогда не может забыть своего народа. В самом деле, его главная цель состоит в том, чтобы возбудить у иудеев ревность, показав им, что сделало христианство для язычников. Один из наиболее убедительных путей вызвать в человеке желание принять христианство заключается в том, чтобы он увидел, что оно дало людям и что оно может дать ему.
В одном сражении был ранен солдат. Священник выполз к нему и сделал всё, что он мог для воина, и когда армия отступила, он остался с ним. В жаркое время дня он давал ему воды испить из своей фляжки, хотя сам он томился жаждой. Ночью, когда стало холодно, он накрыл воина своим собственным плащом, а потом завернул его и в свои другие одежды, чтобы уберечь его от холода. Потом воин взглянул на священника и спросил: «Отче, ты христианин?» – «я пытаюсь быть им», – ответил священник.
«Если», сказал раненый воин, «Христианство побуждает человека делать то, что ты сделал для меня, то расскажи мне о нём, потому что я хочу его». Христианство в действии пробудило в нём желание к вере, которая создает такую жизнь. Надежда, молитва и стремление Павла состояли в том, чтобы показать иудеям, что христианство дало язычникам и пробудить в них желание принять его.
Если бы иудеи приняли его, это было бы для Павла раем. Если отвержение иудеев совершило такое великое благо, если это отвержение примирило язычников с Богом, – то какая же великая слава должна явиться миру, когда к Богу войдут иудеи. Если даже трагическое несчастье – отвержение – привело к такому чудесному результату, то каким будет тот счастливый конец, когда трагедия отвержения сменится славою принятия? Павел может лишь сказать, что это подобно воскресению из мёртвых.
Далее Павел рисует две картины, показывающие, что иудеи не могли быть окончательно отвергнуты. Всю пищу нужно было перед едой сперва предложить Богу. В законе сказано (Чис. 15,19.20), что первую часть приготовленного теста следовало принести в жертву Богу, после чего всё тесто становилось священным. Не нужно было приносить, так сказать, в жертву каждый отдельный ломтик хлеба. Принесение в жертву первой части делало священным всё тесто. Было обычным явлением сажать в местах, посвящённых Богу, священные деревья, которые посвящались Богу, и в последствии каждая ветвь такого Дерева считалась посвящённой Богу.
Отсюда Павел заключает: патриархи были посвящены Богу, они обладали способностью слышать голос Бога и исполняли Его Слово. Они были особым образом избраны Богом и посвящены Ему. От них произошёл весь народ Израиля, и точно так же, как первая горсть теста, посвящённая Богу, делала священным всё тесто, а посвящённый Богу отросток делал священным всё дерево, так и особое посвящение его патриархов делало весь народ в совершенно особом смысле посвящённым Богу. В этом заключается истина; остатки Израиля не сами по себе такие сильные, они унаследовали веру от предков. Каждый из нас живёт до некоторой степени от духовного наследия прошлого. Никто из нас не является телом своих рук. Мы представляем собой произведение своих родителей и предков; даже если мы далеко ушли от них, от своего наследия, и стыдимся его, мы не можем полностью отречься от благодати и верности, сделавших нас тем, чем мы являемся.
Павел продолжает свою мысль, употребляя сложную аллегорию. Пророки неоднократно изображали народ Израиля в виде оливкового дерева Господа. Это было вполне естественно, потому что маслина была самым типичным и самым полезным деревом Средиземноморья. «Зеленеющею маслиною, красующеюся приятными плодами, именовал тебя Господь» (Иер. 11,16). «Расширятся ветви его, – и будет красота его как маслины» (Ос. 14,6). Поэтому Павел изображает язычников как ветви дикой маслины, привитой на культурной садовой маслине, которой является народ Израиля. С точки зрения садоводства это совершенно невозможно. Прививают культурную маслину на дикий ствол, чтобы получить культурную плодоносящую маслину. Метод, нарисованный Павлом, никогда не применялся на практике, потому что он не дал бы полезных результатов. Однако, совершенно ясно, что Павел хочет сказать этим. Язычники находились в пустыне, в их местах среди дикого вереска, а теперь, актом Божественного милосердия, они оказались привитыми на богатую и плодоносящую садовую маслину.
Исходя из сказанного выше, Павел считает необходимым сказать два важных слова.
1) Во-первых, это слово предупреждения. У язычников легко могло бы возникнуть презрительное отношение к другим. Разве иудеям не было отказано, чтобы им можно было войти. В мире, где Иудеев все ненавидели, такое отношение не представляло бы ничего особенного. Но предупредительное слово Павла всё-таки полезно. В сущности, он говорит, что христианство не могло бы возникнуть, если бы не было бы сперва иудаизма. Тот день будет несчастьем, когда христианская Церковь забудет, чем она обязана корням, из которых она возникла. Она столь многим обязана иудаизму, что сможет отплатить лишь тем, что принесёт христианство иудеям. Так Павел предостерегает язычников от презрения к иудеям. Если из-за неверия природные ветви были обломаны, то ещё легче это может произойти с только что привитыми ветвями, неумолимо заявляет Павел.
2) Во-вторых, это слово надежды. Язычники познали доброту Господа, а иудеи – Его строгость. Если язычники будут и далее пребывать в этой вере, то они и далее пребудут в Божией благодати; но если иудеи отойдут от своего неверия и придут к вере, то и они будут вновь привиты. Если, говорит Павел, возможно привить дикую ветвь на садовую маслину, то насколько проще и естественней будет привить на неё собственные ветви маслины? Павел снова мечтает о том дне, когда иудеи войдут к Богу.
Многое в этом отрывке трудно понять. Павел мыслит в образах, совершенно не свойственных для нынешнего мира; но одна мысль совершенно ясна – прямая связь между иудаизмом и христианством, между старым и новым. Здесь дан ответ тем, кто хотел бы отбросить Ветхий Завет, как книгу, относящуюся исключительно к истории Израиля, и не имеющую никакого отношения к христианству. Только глупец может отбросить лестницу, при помощи которой он поднялся наверх. Лишь глупая ветвь отрежет себя от своего ствола. Иудейская вера – это корень, из которого выросло христианство. Совершенство может быть достигнуто лишь в том случае, если дикая и садовая маслины образуют единство, и когда на родительском древе не останется ни одной не привитой ветви.
В одном сражении был ранен солдат. Священник выполз к нему и сделал всё, что он мог для воина, и когда армия отступила, он остался с ним. В жаркое время дня он давал ему воды испить из своей фляжки, хотя сам он томился жаждой. Ночью, когда стало холодно, он накрыл воина своим собственным плащом, а потом завернул его и в свои другие одежды, чтобы уберечь его от холода. Потом воин взглянул на священника и спросил: «Отче, ты христианин?» – «я пытаюсь быть им», – ответил священник.
«Если», сказал раненый воин, «Христианство побуждает человека делать то, что ты сделал для меня, то расскажи мне о нём, потому что я хочу его». Христианство в действии пробудило в нём желание к вере, которая создает такую жизнь. Надежда, молитва и стремление Павла состояли в том, чтобы показать иудеям, что христианство дало язычникам и пробудить в них желание принять его.
Если бы иудеи приняли его, это было бы для Павла раем. Если отвержение иудеев совершило такое великое благо, если это отвержение примирило язычников с Богом, – то какая же великая слава должна явиться миру, когда к Богу войдут иудеи. Если даже трагическое несчастье – отвержение – привело к такому чудесному результату, то каким будет тот счастливый конец, когда трагедия отвержения сменится славою принятия? Павел может лишь сказать, что это подобно воскресению из мёртвых.
Далее Павел рисует две картины, показывающие, что иудеи не могли быть окончательно отвергнуты. Всю пищу нужно было перед едой сперва предложить Богу. В законе сказано (Чис. 15,19.20), что первую часть приготовленного теста следовало принести в жертву Богу, после чего всё тесто становилось священным. Не нужно было приносить, так сказать, в жертву каждый отдельный ломтик хлеба. Принесение в жертву первой части делало священным всё тесто. Было обычным явлением сажать в местах, посвящённых Богу, священные деревья, которые посвящались Богу, и в последствии каждая ветвь такого Дерева считалась посвящённой Богу.
Отсюда Павел заключает: патриархи были посвящены Богу, они обладали способностью слышать голос Бога и исполняли Его Слово. Они были особым образом избраны Богом и посвящены Ему. От них произошёл весь народ Израиля, и точно так же, как первая горсть теста, посвящённая Богу, делала священным всё тесто, а посвящённый Богу отросток делал священным всё дерево, так и особое посвящение его патриархов делало весь народ в совершенно особом смысле посвящённым Богу. В этом заключается истина; остатки Израиля не сами по себе такие сильные, они унаследовали веру от предков. Каждый из нас живёт до некоторой степени от духовного наследия прошлого. Никто из нас не является телом своих рук. Мы представляем собой произведение своих родителей и предков; даже если мы далеко ушли от них, от своего наследия, и стыдимся его, мы не можем полностью отречься от благодати и верности, сделавших нас тем, чем мы являемся.
Павел продолжает свою мысль, употребляя сложную аллегорию. Пророки неоднократно изображали народ Израиля в виде оливкового дерева Господа. Это было вполне естественно, потому что маслина была самым типичным и самым полезным деревом Средиземноморья. «Зеленеющею маслиною, красующеюся приятными плодами, именовал тебя Господь» (Иер. 11,16). «Расширятся ветви его, – и будет красота его как маслины» (Ос. 14,6). Поэтому Павел изображает язычников как ветви дикой маслины, привитой на культурной садовой маслине, которой является народ Израиля. С точки зрения садоводства это совершенно невозможно. Прививают культурную маслину на дикий ствол, чтобы получить культурную плодоносящую маслину. Метод, нарисованный Павлом, никогда не применялся на практике, потому что он не дал бы полезных результатов. Однако, совершенно ясно, что Павел хочет сказать этим. Язычники находились в пустыне, в их местах среди дикого вереска, а теперь, актом Божественного милосердия, они оказались привитыми на богатую и плодоносящую садовую маслину.
Исходя из сказанного выше, Павел считает необходимым сказать два важных слова.
1) Во-первых, это слово предупреждения. У язычников легко могло бы возникнуть презрительное отношение к другим. Разве иудеям не было отказано, чтобы им можно было войти. В мире, где Иудеев все ненавидели, такое отношение не представляло бы ничего особенного. Но предупредительное слово Павла всё-таки полезно. В сущности, он говорит, что христианство не могло бы возникнуть, если бы не было бы сперва иудаизма. Тот день будет несчастьем, когда христианская Церковь забудет, чем она обязана корням, из которых она возникла. Она столь многим обязана иудаизму, что сможет отплатить лишь тем, что принесёт христианство иудеям. Так Павел предостерегает язычников от презрения к иудеям. Если из-за неверия природные ветви были обломаны, то ещё легче это может произойти с только что привитыми ветвями, неумолимо заявляет Павел.
2) Во-вторых, это слово надежды. Язычники познали доброту Господа, а иудеи – Его строгость. Если язычники будут и далее пребывать в этой вере, то они и далее пребудут в Божией благодати; но если иудеи отойдут от своего неверия и придут к вере, то и они будут вновь привиты. Если, говорит Павел, возможно привить дикую ветвь на садовую маслину, то насколько проще и естественней будет привить на неё собственные ветви маслины? Павел снова мечтает о том дне, когда иудеи войдут к Богу.
Многое в этом отрывке трудно понять. Павел мыслит в образах, совершенно не свойственных для нынешнего мира; но одна мысль совершенно ясна – прямая связь между иудаизмом и христианством, между старым и новым. Здесь дан ответ тем, кто хотел бы отбросить Ветхий Завет, как книгу, относящуюся исключительно к истории Израиля, и не имеющую никакого отношения к христианству. Только глупец может отбросить лестницу, при помощи которой он поднялся наверх. Лишь глупая ветвь отрежет себя от своего ствола. Иудейская вера – это корень, из которого выросло христианство. Совершенство может быть достигнуто лишь в том случае, если дикая и садовая маслины образуют единство, и когда на родительском древе не останется ни одной не привитой ветви.
