Так назвал когда-то один из своих трудов К.П. Победоносцев. Той России, о которой болело сердце Константина Петровича, увы, уже нет, но лгущие остались. Они поразительно, фатально не изменились, даже имена и фамилии похожи на те, столетней давности. И ложь, по сути, осталась той же, несмотря на смену эпох и формаций, несмотря на последние достижения постинформационного общества. Она часто бывает примитивно грубой, иногда изощренной и запутанной, но всегда остается циничной и холодно-расчетливой.
И как 100 лет назад в основе лжи лежало глубокое и неприкрытое христоненавистничество, прячущееся под маской «просвещенного антиклерикализма» и «демократических идеалов», так и сегодня это стало главной составляющей хорошо организованной информационной кампании, ведущейся против Церкви.
И эта ложь антицерковной и антихристианской экспансии состоит не только из примитивных «вбросов» и провокаций в стиле ОГПУ с использованием «желтой» прессы и Интернет-ресурсов.
Помимо этой составляющей, которая выполняет роль артподготовки, мы видим серьезное наступление в сфере культуры. Культуру здесь следует понимать не как постмодернистский архив равнозначных и хаотических смыслов и артефактов, не как набор этических установок и традиций, а как отражение национального духа в нашем тварном мире, как то, что собственно и составляет существо нации, ее онтологию.
Это наступление призвано окончательно разрушить русскую культуру и Русскую Церковь, которую так и не смогли полностью искоренить за годы своей оккупации большевики.
И поэтому наш долг сказать об этой лжи твердо и прямо и говорить о ней так, пока провокаторы и обманщики не будут посрамлены окончательно.
Итак, первая ложь содержит утверждение, что современный мир якобы не нуждается в религиозно осмысленном существовании. И что религиозный выбор является частным делом индивидуума, что он есть нечто интимное и его необходимо скрывать от окружающих.
Нам говорят, что нации, для которых такой выбор становится общественно значимым и даже культурообразующим, в лучшем случае – застряли в средневековье, а в худшем – представляют собой общества, чуть ли не живущие в эпоху каннибализма и ведущие пещерно-родовой образ жизни.
Да, современная глобальная цивилизация во многом апостасийна, и вектор ее развития вызывает серьезные опасения. И действительно, традиционные культурно-религиозные системы все чаще перемещаются на Восток, в исламский мир.
Однако из уст наших активистов левацко-троцкистского райкома апелляции к «просвещенной Европе» выглядят по меньшей мере дико. Они не понимают Европу, не видят ее истинного христианского лика, затемненного и сокрытого под глобальными разрушительными процессами. Они, как истинные комсомольцы, вырвавшиеся на Запад по разнарядке, видят лишь гей-парады, MTV и актуальное искусство.
Но истинная Европа ведь не в этом. Так называемая «современная культура» вообще не имеет отношения ни к Западу, ни к Востоку, а представляет собой интернациональную, а по сути – наднациональную и даже антинациональную индустрию.
Но, несмотря на это, в Европе двунадесятые праздники являются государственными выходными, в школах изучают Закон Божий и существуют законы об оскорблении религии. Там невозможен такой откровенный и хамский антицерковный накат, какой мы наблюдаем у нас в последнее время, а ультралевые анархисты и троцкисты, коими и являются наши горе-либералы, там вообще культурные и общественные маргиналы. Европейские университеты обладают старейшей богословской школой, и никому в голову не приходит считать теологию лженаукой. И, наконец, в Европе наблюдается растущий интерес к Православию, восточной святоотеческой традиции и истории.
Однако такую Европу не знают и не хотят знать наши троцкисты-интернационалисты. Для них она «пережиток» средневековья и мрачного мракобесия.
Вторая ложь, столь часто используемая в антиклерикальных погромах, гласит, что Русская Церковь – это архаичный и консервативный институт, постоянно сдерживающий российскую «модернизацию». Причем, как ни странно, эта ложь в той или иной форме находит поддержку даже у некоторых клириков. Видимо, похожие настроения и стали причиной епархиальных революций 1917 года и страшного обновленческого раскола.
Чаще всего эта ложь находит свои аргументы в синодальном периоде и в так называемом «сергианстве», когда сотрудничество с властью якобы нанесло непоправимый ущерб Русской Церкви. Я не буду говорить о том, что Церковь – это не только и даже не столько члены Синода или революционно настроенные клирики, но и святой праведный Иоанн Кронштадтский, и святитель Тихон, и сонм новомучеников. Напомню лишь, что возможность говорить и читать на русском языке, в том числе и Евангелие, мы имеем только благодаря нашей Церкви. Наверное, кому-то такая возможность в тягость или вообще не нужна, однако это не может быть причиной для навязывания своего мироощущения окружающим.
Третья ложь, напрямую связанная как с первой, так и со второй, представляет собой попытку доказать, что русская культура только тогда и обретала свое величие и самобытность, когда обращалась от «архаичного» православного дискурса к «просвещенной» Европе. Будто бы русская литература XIX века – это лишь реминисценция европейской культуры на русской почве. Пушкин, например, представляется такими лжецами как борец с самодержавием, декабрист и масон. Причем в лучших традициях советского литературоведения и искусствознания происходит подтасовка фактов и создание идеологизированных интерпретаций.
Эти «комиссары в пыльных шлемах» от культуры пытаются нам преподать уже покрывшуюся мхом и струпьями троцкистско-ленинскую классовую историю отечественной культуры. На поверхность выплывают «мировые достижения» большевистского искусства, представляющие собой компот из футуристов, стихов о советском паспорте, Татлина и конструктивизма. Это месиво преподается как практически единственный прорыв к вершинам культуры современной цивилизации в истории России.
Как будто русская культура – это не тысячелетняя православная традиция, письменные и архитектурные памятники, церковное искусство, а только эти мрачные десятилетия страшного падения в преисподнюю богоборчества.
Ложь, ложь и еще раз ложь!
Так же, как и четвертая, наиболее утонченная и рафинированная, а от этого еще более опасная. Она связана с самоощущением некоторой части церковной интеллигенции, которое она взращивает, лелеет и кокетливо выставляет на всеобщее обозрение.
Это ощущение своей особой исключительности, некоей обостренной душевной чувствительности к страшной «несправедливости» и «беззаконию», творящимся вокруг. Эти люди моментально находят и опознают друг друга по интонациям, одухотворенным взорам, умению держать узкий бокал шампанского на околоцерковных тусовках и особому, никому не доступному по причине природной черствости, чувству милосердия.
Они не то чтобы презирают церковный народ, по их мнению – темный и склонный к магизму, но как-то сожалеют о том, что он вообще есть. Как было бы им удобно, если бы Церковь была благородным собранием просвещенных и благородных людей, понимающих друг друга с полуслова.
И, в общем, могли бы эти чудаки так и жить, никому не мешая, находясь в своей полупротестантской общине восточного обряда, однако малая неправда, как обычно, рождает большую ложь.
Дело в том, что по причине своей крайней беспокойности и публичности эти люди привлекают внимание последовательных антиклерикалов, борцов за полное уничтожение Церкви как «пережитка средневековья».
«Вот, смотрите, как должны выглядеть истинные христиане, – говорят они, – вроде и от Христа вслух не отрекаются, а в то же время они наши, прогрессивные и свободолюбивые. Вот она – нормальная церковь, такую мы еще готовы пока терпеть. А этих мрачных фанатиков и мракобесов долой, вон из нашей постхристианской креативной жизни!»
И наши церковные либералы, польщенно и смущенно краснея, молча соглашаются.
И все это сливается, как единый поток, в пятую ложь, лежащую уже не только в культурной, но и в исторической и даже историософской плоскости. Нас пытаются убедить, что вся история России – это сменяющие друг друга кровавые тираны, которые мучают темный и ни к чему не приспособленный народ. Что России пора срочно выбираться из эпохи клерикального феодализма в светлое будущее гуманизма и прогресса. Что пора, «выдавливая из себя раба», украсить сюртуки разноцветными лентами и выходить на улицы, чтобы, как храбрый Гаврош, идти на приступ бастиона мрачного клерикализма.
Но для стыдной и крайне заразной французской болезни воинствующего антиклерикализма характерен в том числе и симптом частичной потери памяти. И если бы этой амнезии не произошло, то революционно настроенные креативщики могли бы вспомнить уроки истории Февраля 1917 года. И тогда чудовищная и нелепая ложь о том, что можно построить новую Россию, новую культуру и новую жизнь, топча и уничтожая святыни своих предков, стала бы очевидной.
Но поскольку отец лжи – диавол, то и ложь – это смерть. И ее трупные пятна все ярче и ярче выступают на теле монстра, оседлавшего нашу несчастную Родину. И этому монстру, уже 100 лет несущему культурное разложение и духовную смерть, пора положить конец.
Не может быть никакого компромисса с ложью и никакого всепрощения сознательных и последовательных лжецов и христоненавистников. И нужно осознать, что не только лгущий и хулящий имя Божие, но и молча соглашающийся с этой ложью – предает Христа.
А «кто не любит Господа Иисуса Христа – анафема, маран-афа» (1 Кор. 16: 22).
Эти пламенные и страшные слова апостола Павла, дошедшие к нам из первых десятилетий жизни Церкви, не оставляют места для культурологических интерпретаций.
Андрей Яхнин
6 сентября 2012 года
И как 100 лет назад в основе лжи лежало глубокое и неприкрытое христоненавистничество, прячущееся под маской «просвещенного антиклерикализма» и «демократических идеалов», так и сегодня это стало главной составляющей хорошо организованной информационной кампании, ведущейся против Церкви.
И эта ложь антицерковной и антихристианской экспансии состоит не только из примитивных «вбросов» и провокаций в стиле ОГПУ с использованием «желтой» прессы и Интернет-ресурсов.
Помимо этой составляющей, которая выполняет роль артподготовки, мы видим серьезное наступление в сфере культуры. Культуру здесь следует понимать не как постмодернистский архив равнозначных и хаотических смыслов и артефактов, не как набор этических установок и традиций, а как отражение национального духа в нашем тварном мире, как то, что собственно и составляет существо нации, ее онтологию.
Это наступление призвано окончательно разрушить русскую культуру и Русскую Церковь, которую так и не смогли полностью искоренить за годы своей оккупации большевики.
И поэтому наш долг сказать об этой лжи твердо и прямо и говорить о ней так, пока провокаторы и обманщики не будут посрамлены окончательно.
Итак, первая ложь содержит утверждение, что современный мир якобы не нуждается в религиозно осмысленном существовании. И что религиозный выбор является частным делом индивидуума, что он есть нечто интимное и его необходимо скрывать от окружающих.
Нам говорят, что нации, для которых такой выбор становится общественно значимым и даже культурообразующим, в лучшем случае – застряли в средневековье, а в худшем – представляют собой общества, чуть ли не живущие в эпоху каннибализма и ведущие пещерно-родовой образ жизни.
Да, современная глобальная цивилизация во многом апостасийна, и вектор ее развития вызывает серьезные опасения. И действительно, традиционные культурно-религиозные системы все чаще перемещаются на Восток, в исламский мир.
Однако из уст наших активистов левацко-троцкистского райкома апелляции к «просвещенной Европе» выглядят по меньшей мере дико. Они не понимают Европу, не видят ее истинного христианского лика, затемненного и сокрытого под глобальными разрушительными процессами. Они, как истинные комсомольцы, вырвавшиеся на Запад по разнарядке, видят лишь гей-парады, MTV и актуальное искусство.
Но истинная Европа ведь не в этом. Так называемая «современная культура» вообще не имеет отношения ни к Западу, ни к Востоку, а представляет собой интернациональную, а по сути – наднациональную и даже антинациональную индустрию.
Но, несмотря на это, в Европе двунадесятые праздники являются государственными выходными, в школах изучают Закон Божий и существуют законы об оскорблении религии. Там невозможен такой откровенный и хамский антицерковный накат, какой мы наблюдаем у нас в последнее время, а ультралевые анархисты и троцкисты, коими и являются наши горе-либералы, там вообще культурные и общественные маргиналы. Европейские университеты обладают старейшей богословской школой, и никому в голову не приходит считать теологию лженаукой. И, наконец, в Европе наблюдается растущий интерес к Православию, восточной святоотеческой традиции и истории.
Однако такую Европу не знают и не хотят знать наши троцкисты-интернационалисты. Для них она «пережиток» средневековья и мрачного мракобесия.
Вторая ложь, столь часто используемая в антиклерикальных погромах, гласит, что Русская Церковь – это архаичный и консервативный институт, постоянно сдерживающий российскую «модернизацию». Причем, как ни странно, эта ложь в той или иной форме находит поддержку даже у некоторых клириков. Видимо, похожие настроения и стали причиной епархиальных революций 1917 года и страшного обновленческого раскола.
Чаще всего эта ложь находит свои аргументы в синодальном периоде и в так называемом «сергианстве», когда сотрудничество с властью якобы нанесло непоправимый ущерб Русской Церкви. Я не буду говорить о том, что Церковь – это не только и даже не столько члены Синода или революционно настроенные клирики, но и святой праведный Иоанн Кронштадтский, и святитель Тихон, и сонм новомучеников. Напомню лишь, что возможность говорить и читать на русском языке, в том числе и Евангелие, мы имеем только благодаря нашей Церкви. Наверное, кому-то такая возможность в тягость или вообще не нужна, однако это не может быть причиной для навязывания своего мироощущения окружающим.
Третья ложь, напрямую связанная как с первой, так и со второй, представляет собой попытку доказать, что русская культура только тогда и обретала свое величие и самобытность, когда обращалась от «архаичного» православного дискурса к «просвещенной» Европе. Будто бы русская литература XIX века – это лишь реминисценция европейской культуры на русской почве. Пушкин, например, представляется такими лжецами как борец с самодержавием, декабрист и масон. Причем в лучших традициях советского литературоведения и искусствознания происходит подтасовка фактов и создание идеологизированных интерпретаций.
Эти «комиссары в пыльных шлемах» от культуры пытаются нам преподать уже покрывшуюся мхом и струпьями троцкистско-ленинскую классовую историю отечественной культуры. На поверхность выплывают «мировые достижения» большевистского искусства, представляющие собой компот из футуристов, стихов о советском паспорте, Татлина и конструктивизма. Это месиво преподается как практически единственный прорыв к вершинам культуры современной цивилизации в истории России.
Как будто русская культура – это не тысячелетняя православная традиция, письменные и архитектурные памятники, церковное искусство, а только эти мрачные десятилетия страшного падения в преисподнюю богоборчества.
Ложь, ложь и еще раз ложь!
Так же, как и четвертая, наиболее утонченная и рафинированная, а от этого еще более опасная. Она связана с самоощущением некоторой части церковной интеллигенции, которое она взращивает, лелеет и кокетливо выставляет на всеобщее обозрение.
Это ощущение своей особой исключительности, некоей обостренной душевной чувствительности к страшной «несправедливости» и «беззаконию», творящимся вокруг. Эти люди моментально находят и опознают друг друга по интонациям, одухотворенным взорам, умению держать узкий бокал шампанского на околоцерковных тусовках и особому, никому не доступному по причине природной черствости, чувству милосердия.
Они не то чтобы презирают церковный народ, по их мнению – темный и склонный к магизму, но как-то сожалеют о том, что он вообще есть. Как было бы им удобно, если бы Церковь была благородным собранием просвещенных и благородных людей, понимающих друг друга с полуслова.
И, в общем, могли бы эти чудаки так и жить, никому не мешая, находясь в своей полупротестантской общине восточного обряда, однако малая неправда, как обычно, рождает большую ложь.
Дело в том, что по причине своей крайней беспокойности и публичности эти люди привлекают внимание последовательных антиклерикалов, борцов за полное уничтожение Церкви как «пережитка средневековья».
«Вот, смотрите, как должны выглядеть истинные христиане, – говорят они, – вроде и от Христа вслух не отрекаются, а в то же время они наши, прогрессивные и свободолюбивые. Вот она – нормальная церковь, такую мы еще готовы пока терпеть. А этих мрачных фанатиков и мракобесов долой, вон из нашей постхристианской креативной жизни!»
И наши церковные либералы, польщенно и смущенно краснея, молча соглашаются.
И все это сливается, как единый поток, в пятую ложь, лежащую уже не только в культурной, но и в исторической и даже историософской плоскости. Нас пытаются убедить, что вся история России – это сменяющие друг друга кровавые тираны, которые мучают темный и ни к чему не приспособленный народ. Что России пора срочно выбираться из эпохи клерикального феодализма в светлое будущее гуманизма и прогресса. Что пора, «выдавливая из себя раба», украсить сюртуки разноцветными лентами и выходить на улицы, чтобы, как храбрый Гаврош, идти на приступ бастиона мрачного клерикализма.
Но для стыдной и крайне заразной французской болезни воинствующего антиклерикализма характерен в том числе и симптом частичной потери памяти. И если бы этой амнезии не произошло, то революционно настроенные креативщики могли бы вспомнить уроки истории Февраля 1917 года. И тогда чудовищная и нелепая ложь о том, что можно построить новую Россию, новую культуру и новую жизнь, топча и уничтожая святыни своих предков, стала бы очевидной.
Но поскольку отец лжи – диавол, то и ложь – это смерть. И ее трупные пятна все ярче и ярче выступают на теле монстра, оседлавшего нашу несчастную Родину. И этому монстру, уже 100 лет несущему культурное разложение и духовную смерть, пора положить конец.
Не может быть никакого компромисса с ложью и никакого всепрощения сознательных и последовательных лжецов и христоненавистников. И нужно осознать, что не только лгущий и хулящий имя Божие, но и молча соглашающийся с этой ложью – предает Христа.
А «кто не любит Господа Иисуса Христа – анафема, маран-афа» (1 Кор. 16: 22).
Эти пламенные и страшные слова апостола Павла, дошедшие к нам из первых десятилетий жизни Церкви, не оставляют места для культурологических интерпретаций.
Андрей Яхнин
6 сентября 2012 года
