Почему верующие боятся критики?
На самом деле православные боятся, когда критикуют Церковь. Отдельные редкие представители Церкви относятся к критике спокойно, иногда даже доброжелательно...
Священник Димитрий Свердлов | 15 апреля 2011 г.
Критика Церкви — почему верующие воспринимают ее так болезненно и часто предпочитают закрыть глаза на горькую правду?
Священник Димитрий Свердлов
На самом деле православные боятся, когда критикуют Церковь. Отдельные редкие представители Церкви относятся к критике спокойно, иногда даже доброжелательно.
Но в основном верующие боятся. И оттого срываются в ответ на крик и на обиды. Кричат на разных языках, от незамысловатого «сам такой!» до интеллигентного «вам не хватает компетентности». Крик – основное настроение реакции на критику. Кто общался с православными в ЖЖ и на форумах, тот это знает.
Оппонент бьет сразу наотмашь, или переходит тут же на личности… Обвинения собеседнику «еретик», «обновленец», «филокатолик» — сыпятся с частотою междометий. Итог дискуссии легко подводит приговор «жидомасон».
Такая картина рисуется не только в интернете. Официальную церковную печать делают люди все-таки образованные и сдержанные, а вот в околоцерковной прессе нравы те же. Обвинения и анафемы, бывает, летят и с амвонов – там, где можно было бы в ответ на критику обойтись всего лишь укоризненной улыбкой.
Биолог скажет, что крик — это во многих случаях реакция на боль. Или на страх возможной боли. Что же болит у православных, когда они слышат критику в адрес Церкви? И чего они, в таком случае, боятся? Откуда эта боязнь разговаривать? Рассуждать? Обсуждать? Слушать, в конце концов?
Доброты, мудрости, силы очень мало в такой позиции. Именно силы. Добрый и сильный человек не боится, что у него отнимут дорогое. А слабый, даже если угроза мнимая, начинает кричать, плеваться и царапаться. Сильный православный знает, что главного у него никто не отнимет. Никто не отнимет у человека Бога, отношений с Богом. Никто не сможет отнять у человека Церковь, которая есть Царство Небесное, и которая «внутрь нас есть».
Я понимаю, когда верующий человек может обидеться на оскорбление святыни. Расстроиться, обидеться и даже дать сдачи. Этическая нормальность контрреакции в данном случае под вопросом, но понять человека, конечно, можно. Однако мы сейчас говорим не об оскорблениях, а именно о критике. Мне трудно разделить реакцию человека, который начинает кричать в ответ на критику. Когда же православный кричит, потому что критику воспринимает как оскорбление – это тоже наводит на размышления.
Слабый человек кричит и ругается, когда на самом деле может потерять. Что могут потерять от критики Церкви православные? Интересный вопрос…
Фото orthphoto.net
Ну, во-первых, наверное, они могут потерять некоторую иллюзию душевного покоя, если столкнутся с мотивированными претензиями. Иллюзорный душевный покой внутри церковной ограды возникает, думаю, у тех, кто в Церковь сбегает от жизни.
Да, есть такой типаж. Человеку сложно жить – он слаб, страстен или невротичен – и в бытовом православии он находит тихую гавань, несложные ответы на абсолютно любые вопросы, гуру, распорядок и даже ритуал жизни («молиться, поститься и слушать радио «Радонеж»).
Такая система взглядов и практика такой «бытовой религии» не всеобъемлюща и не исчерпывает Православия, и может выступить лишь временным анальгетиком. «Тихая гавань» бытовой религиозности не предполагает того, что путь в Царство Небесное требует Ведения, которое, в частности, подразумевает и масштабное человеческое знание. Не предполагает того, что путь к Богу – это путь бесконечного восхождения, постоянного поиска, поиска Истины, поиска способности различения Добра и зла… Не предполагает того, что любая остановка на этом пути – это уже уклонение от Пути. Того, что анальгетик — это не терапия.
Но для уставшего, и больного, главное, слабого человека всё это не значимо. И его тоже можно понять: ни с того, ни с сего в «тихую гавань» врывается хирург и пытается у него отнять обезболивающее. Как тут не закричишь?
Иллюзии питаются мифами, а православное сознание часто мифологично, увы. Посягательство на миф в результате критики (часто это происходит на стыке того, что называет себя верой и того, что называет себя исторической наукой) вызывает угрозу внутренней духовной стабильности. И пусть эта стабильность покоится на иллюзии, но тревожно же расставаться с синицей в руке. Выход из покоя иллюзии в мир поиска и борьбы за Истину и свою душу в Истине опасен и хлопотен – не каждый, найдя временный покой, может отважиться на такое. Отсюда, опять же, крик.
Я бы на месте православных братьев и сестер не тревожился и не спешил бы тянуться к вербальному кольту, встречаясь с критикой. Ну, не согласен кто-то. Ну, покритиковал. Ну, пусть даже уличил. Ну, даже если и наехал. И что?
Богу, Христу, Церкви – никакая критика повредить не может. Никакая. Никогда. За Христа переживать не стоит. Он справится с любой критикой, и не с такой уже справлялся. На то и Бог.
Людям повредить? Людям да, наверное, может… Но еще больше могут повредить людям истерические ответные выкрики и окрики с нашей стороны. Ведь люди от нас чего ждут? Люди – и внешние и внутренние, церковные; от нас – от владеющих властью и словом. Чего? Собственно, того, что нам заповедовал Христос. Мудрости. Любви. Терпения. Умения разговаривать. Умения слушать. Пастырства. И когда люди не могут этих – таких очевидных – добродетелей увидеть от нас, они перестают видеть в нас, в церковных людях, Церковь. Вот тогда и происходит анти-проповедь.
Нет более действенной анти-проповеди, чем анти-проповедь из уст или по результатам деятельности церковного человека. Никакая хула внешних нецерковных людей не может нанести нам такой вред, какой мы наносим сами себе.
Еще одна неконструктивная вещь происходит, когда церковный человек встречается с критикой: за критикой Церкви он может ощутить личное посягательство, угрозу в свой собственный адрес. Такую возможность предоставляет распространенный удобный симбиоз церковности и эгоизма.
Это случается, когда человек, принадлежащий к церковной культуре, возможно, даже к церковной духовности, на самом деле, под видом защиты Церкви от критики защищает себя, свой эгоизм, свой личный мировоззренческий выбор. Выглядит это как борьба против зла. На самом деле человек охраняет персональный мирок, завернутый волею судеб (не хочется здесь писать – «волей Божией») в церковную оболочку. При иных жизненных обстоятельствах выбор мог бы быть сделан не в пользу Церкви, а в сторону йоги или политической активности, например, либерального толка. Ведь есть такие люди, и их немало, которым необходимо опереться на какой-нибудь фундамент: на идеологию, примкнуть к группе лиц, к общественному течению. И, соответственно, угроза фундаменту неизбежно предполагает угрозу стабильности личности. И чтобы почва не ушла из-под ног, человек бросается на борьбу, на защиту – но не Христа, нет – себя самого.
Тогда срываются с уст проклятия нецерковным ближним, «экуменическим» архиереям, секулярным властям. Это — он, эгоизм, который поднимает знамя Спасителя, для того, чтобы защитить себя. Вроде кажется, что я защищаю Христову Церковь, но нет, я защищаю свою личную церковь, церковь, в которую я вхожу. Вроде кажется, что я защищаю Христовы нормы жизни, но нет, я защищаю свои представления о правильной жизни. Да, они совпадают, на каком-то отрезке. Но важна не фразеология, а мотив. Мотив же – или обезопасить себя, или распространить свой контроль на окружающих через насаждение собственных взглядов. Всего лишь совпадающих с христианством.
Пример? Вчера пламенный коммунист – сегодня ревностный православный. Фон другой, характер тот же. Вчера просто стервозная дама – сегодня православная дама, стервозно навязывающая посты, молитвы и прочие якобы атрибуты церковного бытия окружающим. А на самом деле обычный эгоизм, который взял в распоряжение себе Бога как инструмент для насаждения своего, собственного, личного. И здесь уже не важны ни направления критики, ни ее состоятельность. Когда задели за живое моё – качество аргументации в принципе не рассматривается – все на баррикады, и любой булыжник здесь оружие.
Горделивое срастание своего «я» с церковностью – но не с Церковью и не с Богом — особенно часто случается у людей, долго живущих в Церкви, может быть, посвятивших Церкви значительную часть жизни. Может быть, есть такое у священников с большим пастырским стажем. Здесь любой выпад, который на самом деле больше личный, наоборот, интерпретируется как деяние против всей Церкви. Попытка разобраться в церковных финансах в какой-то конкретной ситуации – гонение на всю Церковь, попытка разобраться в системе администрирования Церкви – опять гонение на полноту Православия, недоумение по поводу содержания проповеди – гонение на Христа. «Я служитель Церкви Божией, критика в мой адрес – это хула на Церковь Божию». При таком подходе никакое недоумение по поводу содержания церковной жизни в принципе не может быть услышано.
Есть еще одна есть причина того, что в ответ на критику верующие бранятся. Причина проста до банальности: страсть – непобежденный гнев. Гнев живет в душе. Но вроде Церковь учит, что на ближних, на единоверцев – нельзя. Поэтому клапан закрыт, а давление пара растет. И выплескивается: на «черных», на власть и – тут уж «сам Бог велел» — на оппонентов в дискуссии по церковным вопросам. Кажется, и повод достойный, «ненапрасный» – задели же святое, под обстрелом Церковь! – но только причина в который раз не онтологическая, а сугубо личная: страсть гнева, которая оформляется во внешне «благословленный» формат.
Природа этого гнева, кстати, может корениться в самой церковности гневающегося: бремя постов, молитвенного правила, разнообразного самоограничения вполне может быть неосознанно неприятно человеку. Протест против вроде как необходимых рамок церковной жизни копится внутри, копится гнев – а потом вырывается наружу. И получается, что «праведник» на самом деле бесится (в прямом и переносном смысле) от своей «праведности»… Да-да, причудливо самоорганизуется мир человеческих страстей.
Печально еще вот что: когда церковные люди защищают честь мундира. Даже не столько печально, сколь неэффективно. Бесполезно говорить, что попы не ездят на «Мерседесах», если они все-таки ездят. Глупо, когда поп на «Мерседесе» говорит, что он ездит на «Жигулях». Пошло, когда поп на «Мерседесе» говорит, что «на то есть Божие благословение». И совсем грустно, когда поп на «Жигулях» говорит, что попов на «Мерседесах» не бывает. Бывает… Что ж, ну есть стяжательство в Церкви. Было, есть и будет. Ну кто ж об этом не знает? Отрицающий очевидное дискредитирует и себя, и все то, что за ним стоит.
В реакциях на критику в адрес Церкви у верующих есть свои отработанные, излюбленные приемы. Частый, я его уже называл – «сам дурак». Другой, его уже тоже упоминали — кричать «гонения!», как только подует сквозняк из форточки. Еще один – требовать любви от критика по отношению ко мне. «Критика должна быть с любовью». Это прекрасный принцип, полезно поупражняться в нем, полагаю, самому. А вот от критиков требовать любви – я не вижу такого права. Точнее говоря, у нас нет прав вообще предъявлять к ним какие бы то ни было требования. Да и смешны им эти наши требования: на то они и критики, что мы у них не в авторитете. Выглядит это вроде так: «раз уж пришли ругать, то кричите потише – а то у меня голова болит». И это вместо того, чтобы мудро вступить в дискуссию или признать недоработки.
Важно для церковного человека видеть и следующее: люди, критикующие Церковь, отдельные стороны церковной жизни или каких-то церковных деятелей – они далеко не всегда мотивированы ненавистью к Церкви или ко Христу. Напротив! Очень часто они мотивированы поиском Истины, и в неприятной для нас критике они просто ищут ответы на важные для себя вопросы. Ничего личного, как говорится. Это понимание — принципиальный момент для верующего человека, этот момент определяет формирование внутреннего духовного мира и обеспечивает возможность мирного диалога. Или, как минимум, просто помогает избежать вражды. Если только, конечно, такая цель на самом деле актуальна.
Уверен, мы много теряем, не признавая своих ошибок, трудностей, узких мест церковной жизни. Такое признание Церкви повредить не может. Если факты имеют место, их все равно не скроешь. Адекватное понимание реальности помогло бы нам самим улучшить церковную жизнь, которая досталась нам в наследство от имперского и советского времени не в лучшем состоянии.
Можно подумать, что если Церковь не будет выглядеть красиво, это промешает кому-то стать церковным человеком. Это тоже ошибка: войдя в Церковь, он все равно увидит все те проблемы, которые мы пытались не афишировать. И тогда произойдет расцерковление. Злопыхатели были всегда, и всегда будут преследовать нас. Нам они не могут сделать хуже, чем уже бывало. Да и вообще – с нами же Бог. Если так – то какой нам критики бояться?..
Читайте также:
Опрос: Может ли критика быть на пользу Церкви?
Кредит доверия: Церковь и общество
На самом деле православные боятся, когда критикуют Церковь. Отдельные редкие представители Церкви относятся к критике спокойно, иногда даже доброжелательно...
Священник Димитрий Свердлов | 15 апреля 2011 г.
Критика Церкви — почему верующие воспринимают ее так болезненно и часто предпочитают закрыть глаза на горькую правду?
Священник Димитрий Свердлов
На самом деле православные боятся, когда критикуют Церковь. Отдельные редкие представители Церкви относятся к критике спокойно, иногда даже доброжелательно.
Но в основном верующие боятся. И оттого срываются в ответ на крик и на обиды. Кричат на разных языках, от незамысловатого «сам такой!» до интеллигентного «вам не хватает компетентности». Крик – основное настроение реакции на критику. Кто общался с православными в ЖЖ и на форумах, тот это знает.
Оппонент бьет сразу наотмашь, или переходит тут же на личности… Обвинения собеседнику «еретик», «обновленец», «филокатолик» — сыпятся с частотою междометий. Итог дискуссии легко подводит приговор «жидомасон».
Такая картина рисуется не только в интернете. Официальную церковную печать делают люди все-таки образованные и сдержанные, а вот в околоцерковной прессе нравы те же. Обвинения и анафемы, бывает, летят и с амвонов – там, где можно было бы в ответ на критику обойтись всего лишь укоризненной улыбкой.
Биолог скажет, что крик — это во многих случаях реакция на боль. Или на страх возможной боли. Что же болит у православных, когда они слышат критику в адрес Церкви? И чего они, в таком случае, боятся? Откуда эта боязнь разговаривать? Рассуждать? Обсуждать? Слушать, в конце концов?
Доброты, мудрости, силы очень мало в такой позиции. Именно силы. Добрый и сильный человек не боится, что у него отнимут дорогое. А слабый, даже если угроза мнимая, начинает кричать, плеваться и царапаться. Сильный православный знает, что главного у него никто не отнимет. Никто не отнимет у человека Бога, отношений с Богом. Никто не сможет отнять у человека Церковь, которая есть Царство Небесное, и которая «внутрь нас есть».
Я понимаю, когда верующий человек может обидеться на оскорбление святыни. Расстроиться, обидеться и даже дать сдачи. Этическая нормальность контрреакции в данном случае под вопросом, но понять человека, конечно, можно. Однако мы сейчас говорим не об оскорблениях, а именно о критике. Мне трудно разделить реакцию человека, который начинает кричать в ответ на критику. Когда же православный кричит, потому что критику воспринимает как оскорбление – это тоже наводит на размышления.
Слабый человек кричит и ругается, когда на самом деле может потерять. Что могут потерять от критики Церкви православные? Интересный вопрос…
Фото orthphoto.net
Ну, во-первых, наверное, они могут потерять некоторую иллюзию душевного покоя, если столкнутся с мотивированными претензиями. Иллюзорный душевный покой внутри церковной ограды возникает, думаю, у тех, кто в Церковь сбегает от жизни.
Да, есть такой типаж. Человеку сложно жить – он слаб, страстен или невротичен – и в бытовом православии он находит тихую гавань, несложные ответы на абсолютно любые вопросы, гуру, распорядок и даже ритуал жизни («молиться, поститься и слушать радио «Радонеж»).
Такая система взглядов и практика такой «бытовой религии» не всеобъемлюща и не исчерпывает Православия, и может выступить лишь временным анальгетиком. «Тихая гавань» бытовой религиозности не предполагает того, что путь в Царство Небесное требует Ведения, которое, в частности, подразумевает и масштабное человеческое знание. Не предполагает того, что путь к Богу – это путь бесконечного восхождения, постоянного поиска, поиска Истины, поиска способности различения Добра и зла… Не предполагает того, что любая остановка на этом пути – это уже уклонение от Пути. Того, что анальгетик — это не терапия.
Но для уставшего, и больного, главное, слабого человека всё это не значимо. И его тоже можно понять: ни с того, ни с сего в «тихую гавань» врывается хирург и пытается у него отнять обезболивающее. Как тут не закричишь?
Иллюзии питаются мифами, а православное сознание часто мифологично, увы. Посягательство на миф в результате критики (часто это происходит на стыке того, что называет себя верой и того, что называет себя исторической наукой) вызывает угрозу внутренней духовной стабильности. И пусть эта стабильность покоится на иллюзии, но тревожно же расставаться с синицей в руке. Выход из покоя иллюзии в мир поиска и борьбы за Истину и свою душу в Истине опасен и хлопотен – не каждый, найдя временный покой, может отважиться на такое. Отсюда, опять же, крик.
Я бы на месте православных братьев и сестер не тревожился и не спешил бы тянуться к вербальному кольту, встречаясь с критикой. Ну, не согласен кто-то. Ну, покритиковал. Ну, пусть даже уличил. Ну, даже если и наехал. И что?
Богу, Христу, Церкви – никакая критика повредить не может. Никакая. Никогда. За Христа переживать не стоит. Он справится с любой критикой, и не с такой уже справлялся. На то и Бог.
Людям повредить? Людям да, наверное, может… Но еще больше могут повредить людям истерические ответные выкрики и окрики с нашей стороны. Ведь люди от нас чего ждут? Люди – и внешние и внутренние, церковные; от нас – от владеющих властью и словом. Чего? Собственно, того, что нам заповедовал Христос. Мудрости. Любви. Терпения. Умения разговаривать. Умения слушать. Пастырства. И когда люди не могут этих – таких очевидных – добродетелей увидеть от нас, они перестают видеть в нас, в церковных людях, Церковь. Вот тогда и происходит анти-проповедь.
Нет более действенной анти-проповеди, чем анти-проповедь из уст или по результатам деятельности церковного человека. Никакая хула внешних нецерковных людей не может нанести нам такой вред, какой мы наносим сами себе.
Еще одна неконструктивная вещь происходит, когда церковный человек встречается с критикой: за критикой Церкви он может ощутить личное посягательство, угрозу в свой собственный адрес. Такую возможность предоставляет распространенный удобный симбиоз церковности и эгоизма.
Это случается, когда человек, принадлежащий к церковной культуре, возможно, даже к церковной духовности, на самом деле, под видом защиты Церкви от критики защищает себя, свой эгоизм, свой личный мировоззренческий выбор. Выглядит это как борьба против зла. На самом деле человек охраняет персональный мирок, завернутый волею судеб (не хочется здесь писать – «волей Божией») в церковную оболочку. При иных жизненных обстоятельствах выбор мог бы быть сделан не в пользу Церкви, а в сторону йоги или политической активности, например, либерального толка. Ведь есть такие люди, и их немало, которым необходимо опереться на какой-нибудь фундамент: на идеологию, примкнуть к группе лиц, к общественному течению. И, соответственно, угроза фундаменту неизбежно предполагает угрозу стабильности личности. И чтобы почва не ушла из-под ног, человек бросается на борьбу, на защиту – но не Христа, нет – себя самого.
Тогда срываются с уст проклятия нецерковным ближним, «экуменическим» архиереям, секулярным властям. Это — он, эгоизм, который поднимает знамя Спасителя, для того, чтобы защитить себя. Вроде кажется, что я защищаю Христову Церковь, но нет, я защищаю свою личную церковь, церковь, в которую я вхожу. Вроде кажется, что я защищаю Христовы нормы жизни, но нет, я защищаю свои представления о правильной жизни. Да, они совпадают, на каком-то отрезке. Но важна не фразеология, а мотив. Мотив же – или обезопасить себя, или распространить свой контроль на окружающих через насаждение собственных взглядов. Всего лишь совпадающих с христианством.
Пример? Вчера пламенный коммунист – сегодня ревностный православный. Фон другой, характер тот же. Вчера просто стервозная дама – сегодня православная дама, стервозно навязывающая посты, молитвы и прочие якобы атрибуты церковного бытия окружающим. А на самом деле обычный эгоизм, который взял в распоряжение себе Бога как инструмент для насаждения своего, собственного, личного. И здесь уже не важны ни направления критики, ни ее состоятельность. Когда задели за живое моё – качество аргументации в принципе не рассматривается – все на баррикады, и любой булыжник здесь оружие.
Горделивое срастание своего «я» с церковностью – но не с Церковью и не с Богом — особенно часто случается у людей, долго живущих в Церкви, может быть, посвятивших Церкви значительную часть жизни. Может быть, есть такое у священников с большим пастырским стажем. Здесь любой выпад, который на самом деле больше личный, наоборот, интерпретируется как деяние против всей Церкви. Попытка разобраться в церковных финансах в какой-то конкретной ситуации – гонение на всю Церковь, попытка разобраться в системе администрирования Церкви – опять гонение на полноту Православия, недоумение по поводу содержания проповеди – гонение на Христа. «Я служитель Церкви Божией, критика в мой адрес – это хула на Церковь Божию». При таком подходе никакое недоумение по поводу содержания церковной жизни в принципе не может быть услышано.
Есть еще одна есть причина того, что в ответ на критику верующие бранятся. Причина проста до банальности: страсть – непобежденный гнев. Гнев живет в душе. Но вроде Церковь учит, что на ближних, на единоверцев – нельзя. Поэтому клапан закрыт, а давление пара растет. И выплескивается: на «черных», на власть и – тут уж «сам Бог велел» — на оппонентов в дискуссии по церковным вопросам. Кажется, и повод достойный, «ненапрасный» – задели же святое, под обстрелом Церковь! – но только причина в который раз не онтологическая, а сугубо личная: страсть гнева, которая оформляется во внешне «благословленный» формат.
Природа этого гнева, кстати, может корениться в самой церковности гневающегося: бремя постов, молитвенного правила, разнообразного самоограничения вполне может быть неосознанно неприятно человеку. Протест против вроде как необходимых рамок церковной жизни копится внутри, копится гнев – а потом вырывается наружу. И получается, что «праведник» на самом деле бесится (в прямом и переносном смысле) от своей «праведности»… Да-да, причудливо самоорганизуется мир человеческих страстей.
Печально еще вот что: когда церковные люди защищают честь мундира. Даже не столько печально, сколь неэффективно. Бесполезно говорить, что попы не ездят на «Мерседесах», если они все-таки ездят. Глупо, когда поп на «Мерседесе» говорит, что он ездит на «Жигулях». Пошло, когда поп на «Мерседесе» говорит, что «на то есть Божие благословение». И совсем грустно, когда поп на «Жигулях» говорит, что попов на «Мерседесах» не бывает. Бывает… Что ж, ну есть стяжательство в Церкви. Было, есть и будет. Ну кто ж об этом не знает? Отрицающий очевидное дискредитирует и себя, и все то, что за ним стоит.
В реакциях на критику в адрес Церкви у верующих есть свои отработанные, излюбленные приемы. Частый, я его уже называл – «сам дурак». Другой, его уже тоже упоминали — кричать «гонения!», как только подует сквозняк из форточки. Еще один – требовать любви от критика по отношению ко мне. «Критика должна быть с любовью». Это прекрасный принцип, полезно поупражняться в нем, полагаю, самому. А вот от критиков требовать любви – я не вижу такого права. Точнее говоря, у нас нет прав вообще предъявлять к ним какие бы то ни было требования. Да и смешны им эти наши требования: на то они и критики, что мы у них не в авторитете. Выглядит это вроде так: «раз уж пришли ругать, то кричите потише – а то у меня голова болит». И это вместо того, чтобы мудро вступить в дискуссию или признать недоработки.
Важно для церковного человека видеть и следующее: люди, критикующие Церковь, отдельные стороны церковной жизни или каких-то церковных деятелей – они далеко не всегда мотивированы ненавистью к Церкви или ко Христу. Напротив! Очень часто они мотивированы поиском Истины, и в неприятной для нас критике они просто ищут ответы на важные для себя вопросы. Ничего личного, как говорится. Это понимание — принципиальный момент для верующего человека, этот момент определяет формирование внутреннего духовного мира и обеспечивает возможность мирного диалога. Или, как минимум, просто помогает избежать вражды. Если только, конечно, такая цель на самом деле актуальна.
Уверен, мы много теряем, не признавая своих ошибок, трудностей, узких мест церковной жизни. Такое признание Церкви повредить не может. Если факты имеют место, их все равно не скроешь. Адекватное понимание реальности помогло бы нам самим улучшить церковную жизнь, которая досталась нам в наследство от имперского и советского времени не в лучшем состоянии.
Можно подумать, что если Церковь не будет выглядеть красиво, это промешает кому-то стать церковным человеком. Это тоже ошибка: войдя в Церковь, он все равно увидит все те проблемы, которые мы пытались не афишировать. И тогда произойдет расцерковление. Злопыхатели были всегда, и всегда будут преследовать нас. Нам они не могут сделать хуже, чем уже бывало. Да и вообще – с нами же Бог. Если так – то какой нам критики бояться?..
Читайте также:
Опрос: Может ли критика быть на пользу Церкви?
Кредит доверия: Церковь и общество
